Тим Бертон и Денни Элфман для «Интервью магазин»Денни Элфман: Ну, что ж приступим. Кстати, мы можем делать и перерывы. Если вопрос тебе не понравится – можешь не отвечать, либо я его перефразирую. Можешь сам называть тему. Тим Бертон: Что будет, то будет. Поехали. ДЭ: Может, начнем с чего-нибудь несложного. Какие именно режиссеры и фильмы повлияли на твое сознание? ТБ: Так как я являюсь большим фанатом фильмов ужасов со всевозможными монстрами, то, скорей всего, это монстры компании «Universal Pictures» и научно-фантастические фильмы японского режиссера Иширо Хонды. Еще можно назвать итальянцев, таких, как Марио Бава. ДЭ: Какие конкретно фильмы повлияли на тебя и произвели на тебя большое впечатление? ТБ: Повлиял, скорей всего, фильма Марио Бавы «Черное воскресенье». Как-то, в Лос-Анджелесе я всю неделю, не отрываясь, смотрел ужастики. Уже после второго такого фильма, человек начинает входить в состояние некой мечтательности, а тут, около трех часов ночи начали показ «Черного воскресенья». Это состояние было бессознательным, словно сон либо галлюцинация. Мне подумалось, что я один из редких поклонников дублированного зарубежного кино. Я люблю фильмы Феллини и Баву, так как они близки к сюрреализму. А, предпочтение отдаю дублированию, так как образы в фильмах настолько сильны, что не хочется отводить глаза для того, чтоб прочитать субтитры. ДЭ: Был ли такой фильм, который вызвал у тебя ночные кошмары? ТБ: Кошмара от просмотра фильмов у меня никогда не было. Правда, в возрасте трех лет, отец сказал мне, что у меня будут кошмары, и я испугаюсь, но этого не произошло. На самом деле, меня больше страшила моя семья и происходящее в реальности. Самым большим ужасом для меня было, когда мне говорили идти в школу либо съесть завтрак. От таких вещей меня прошибает холодный пот. Мне кажется, с помощью фильмов можно абстрагироваться от реальности и чувствовать себя в безопасности. К примеру, меня очень взволновал фильм «Изгоняющий дьявола», когда я впервые его посмотрел. Но, такой фильм, как «Черное воскресенье» остается в памяти навсегда. Мне это приносит наслаждение. ДЭ: Это навевает мне монстров из нашего детства. Как, по твоему мнению, они сравнимы с нынешними? ТБ: В старых монстрах я люблю довольно сильный и запоминающийся образ. Мне кажется, что нынешние монстры назойливы. Они снабжены множеством мелких щупалец, хвостов и прочего, но силы образов в них нет. Очень сильно давит компьютерная графика. Не хватает человеческого элемента, как это было у Бориса Карлоффа играющего монстров. Даже в фильме «Создание из Черной лагуны» од костюм монстра видно было парня в костюме, что позволяло видеть в нем человеческое. Мне кажется, это немаловажно. Ведь это интересно: создать персонажа с эмоциями. Это нужно делать и это делают. ДЭ: Однажды, ты сказал, что монстры сердечнее людей в фильмах. Ты еще не изменил своего мнения? ТБ: Да. Это как в обществе. Даже, скорей всего, экстремальней. Монстра и личность всегда пытаются сравнить. Все с неистовой силой сжирает бюрократия. Раньше при создании фильма приходилось иметь дело с личностями. Сейчас же личности уступили место бюрократии и, как только возникает проблема, оказывается, что во главе ее никого нет (смеется). Так что, думаю, с годами это стало сильнее. ДЭ: Мне кажется, наступает, порой, некая тоска по старому, доброму кино. Конечно, некоторые фильмы нельзя ставить в пример, но многие – можно. ТБ: Несомненно, некоторые – нельзя. Но, многие, которые любишь ты – можно и нужно. Сейчас, фильмы стали быстрее, а старые – сохранили свой некий медленный стебель, который постепенно обвивает вас на протяжении всего просмотра. Когда смотришь старые фильмы, не думаешь о том, скорей бы настал очередной эпизод. ДЭ: Именно по этой причине и стало сложнее показывать эти фильмы детям, которые надеются увидеть реальность и принять это. ТБ: Что верно, то верно. Уже перед просмотром фильмов дети знают, что такое видеоигры и прочая компьютерная развлекаловка. То медленное повествование фильмов, которое было раньше – ушло и это печалит, так как при их просмотре есть возможность заглянуть внутрь себя и помечтать. ДЭ: Насколько я знаю, в детстве ты любил гулять на кладбище, правда? Я принимаю это и нахожу нормальным, так как прогулки в таких местах, вероятно, помогали больше всего сосредоточиться и погрузиться в себя? ТБ: Многие люди считают это мерзким и ненормальным, но, и вправду это было довольно увлекательно. Загадка заключалась в том, что ты оказывался в близости между жизнью и смертью, сам того не предполагая. ДЭ: Ты когда-либо, полностью либо наполовину, верил в призраков? ТБ: Мне кажется, что многие люди в них верят и я в том числе. Что-то такое я чувствовал и видел. Я думаю, это зависит от того, насколько ты это в себе подавляешь. Но, это не означает, что я начну кричать направо и налево о том, что был похищен инопланетянинами или видел различных оборотней. ДЭ: А на том кладбище, где ты любил гулять, ты видел каких-либо привидений? ТБ: Я чувствовал некую силу, энергию. Многие говорят: « О, кладбище! Какая жуть! Скопление мертвецов», но, для меня это отнюдь не мрачно и не таинственно. Это всего лишь энергия. В этом нет негатива. Это как в мексиканском «Дне мертвых», где этот день празднуется. И, я думаю, правильно. Ведь, в этом случае все беззаботно. Сюда можно вовлечь и юмор, и цветы. Как раз эту идею мы использовали в «Трупе невесты». Мы приложили усилия, чтобы это было похоже на позитивный парад Дня мертвых. ДЭ: Как-то, мы с тобой были в одной из комнат студии CTS, в которой, по легенде жил призрак ребенка. Ты должен помнить. Вся студия рассказывала эту историю. Мы вошли, простояли некоторое время в темной и мрачной комнате и, конечно же, ничего не произошло. Случалось ли тебе бывать в таких местах, где ты ощущал призраков? ТБ: Я побывал в таких отелях Венеции. ДЭ: То есть, ты знал, куда идешь? Ты их целенаправленно посещал? ТБ: Мне кажется, когда делаешь что-либо целенаправленно, то этого не происходит. Это будет только тогда, когда ты открыт и готов к этому, но даже и не думаешь об этом. Поэтому, отвечу на твой вопрос отрицательно. Духов я никогда не вызывал и специально такие места не посещал. ДЭ: Хочу задать вопрос о Винсенте Прайсе. При нашей первой встрече, ты сказал, что он для тебя является героем. Тогда, я посмотрел небольшой мультфильм, сделанный тобой, под названием «Винсент». Скажи, это было сделано под вдохновением? ТБ: Вероятно, мультфильм основывается на чувствах, возникших при просмотре фильмов с его участием. Мне казалось, что я связан с ним и это очень помогало мне в жизни. Вначале, я написал это и отправил ему. Я не знал, что будет дальше. Вероятней было, что он мне попросту не ответит, но, ответ пришел незамедлительно и он меня на самом деле понял. Я почувствовал себя действительно великим. Он не рассматривал это как признание фаната, что было очень важно для меня. Не так то легко продвинуть свои проекты, еще сложнее встретить объект своего восхищения. Он, ведь, может оказаться на самом деле не таким, как в фильмах. Но, Прайс был настолько велик и благосклонен ко мне, что, не смотря на то, что это была короткометражка, он в полной мере помог мне сделать его. Это был мой первый положительный опыт, который навсегда останется со мной. Когда наступают плохие времена то все, что я делаю – просто возвращаюсь мыслями к подобным моментам и чувствую, что можно смело шагать дальше. Уже начинаешь понимать, настолько интересен Винсент Прайс, занимающийся кино уже далеко не первый год. Он спонсировал колледж искусств в восточном Лос - Анджелосе большим числом произведений искусства. Он интересовался всем, что происходит вокруг него. Подобные моменты помогают двигаться дальше в те периоды, когда чувствуешь, что сил в тебе уже не осталось. ДЭ: Как случилось, что ты уже не чувствовал обеспокоенность по поводу замечаний, которые делала тебе учительница по рисованию в художественной школе? Это было некое прозрение? ТБ: Это случилось на рынке фермеров, когда мы пришли рисовать людей с натуры. Я чувствовал себя ужасно, когда я пытался рисовать и мне говорили, как это делать. Я просто сказал: «Да пошло оно!». Мне казалось, что я принял какое-то лекарство, которое сразу же позволило моим мозгам расцвести. Ничего подобного со мной не случалось. С этого момента я рисовал, так как хотел я, а не так, как мне говорили. Я делал это по-своему. Я не говорю, что рисовал лучше, просто, правильней сказать, по-другому. Я наконец-то перестал учитывать то, что говорят другие. Это напоминает ребенка, который в детстве рисует довольно красиво, а потом, спустя некоторое время, начинает рисовать еще лучше, либо говорит, что больше рисовать не умеет. Если кто-то говорит, что ты что-то не умеешь, то не обязательно, что это так. Это позволило мне прислушиваться к тому, что происходит внутри меня, расцвести. С того момента я вновь жду того же чувства, но оно пока не приходит ко мне. Ну, что же. Хотя бы один раз это случилось: мои рисунки изменили сове направление и стали правильней (смеется). ДЭ: И, что примечательно, ты стал аниматором на Диснее. Вероятно, ты и не подошел по их параметрам, но твои таланты никуда не делись. ТБ: И вновь, это довольно странная и временная вещь. Будь это в иное время развития компании Диснея, меня бы обязательно уволили. Но, тогда, компания не имела определенного направления, а я находился под покровом великого аниматора Глена Кина. Я был там, в качестве помощника и Глен помогал рисовать мне всевозможных лисичек и прочее, но толку от меня было ноль. И, когда это выяснилось, то вместо того, чтобы меня выгнать, мне дали другие проекты. Им понравились мои рисунки. Это продолжалось на протяжении года. Далее, около двух лет, я рисовал то, что хотел сам. Это было немаловажно, так как впоследствии появились «Винсент» и « Кошмар перел Рождеством». ДЭ: Ты весьма увлечен рисунками и искусством. Не знаю, в курсе ли об этом твои поклонники. Когда я начинаю рассказывать о том, как писал песню для «Кошмара», то люди удивляются, почему он не начинается со сценария. Вместо него – лишь ряд замечательных рисунков и такая же история. ТБ: По этой причине я благодарен за шоу в МоМА. Не было восторженных откликов: «Вот это фильм! Вот это рисунок или фотография». Это просто была попытка показать творческий ход работы, в котором есть множество способов. Мне кажется, мы с тобой оба не любим этого. Люди всегда хотят подвести вас под определенные рамки. « Вот, он в рок-группе. Он композитор, но пишет только что-то конкретное». И вы пытаетесь с этим бороться при работе. Выставка в МоМА доказывает, что индивидуальный подход – часть какой-либо идеи или предмета – будь оно нарисованным, написанным либо это будет фрагментом из музыки. ДЭ: Мне хочется прикоснуться к твоему скрытому таланту – написанию стихов. Когда я начал работу над музыкой для «Кошмара», то удивился, узнав, что ты написал уже множество великолепных фрагментов для текстов песен и что это уже окончательные варианты. ТБ: В детстве мне нравился писатель Доктор Сеусс. Его работы наполнены лирической природой и простотой, которые мне и нравились. Меня всегда удивляли люди, которые все наполняют повествованием и эмоциями, при этом делают все это просто. ДЭ: Хочу заявить. Моей любимой строчкой является: « Наверное, это голова, которую я нашла в озере» из мультфильма «Кошмар перед Рождеством». Причем строчка не моя, а твоя. ТБ: Но, благодаря тебе, она просто прекрасно звучит! ДЭ: Теперь, хочу поговорить с тобой о таком отрезке твоей карьеры, как «Бэтмен», который является твоим третьим художественным фильмом. У тебя даже нет своей фильмографии, кроме комедий, нет коммерческого послужного списка. Как помню, давление в тот период было огромное, большим было и производство и бюджет, также, был немаленьким. Как ты справился со всем этим? ТБ: Мне помогло нахождение в Англии. Можно было полностью сосредоточиться и не слышать всех этих воплей, типа: «Кто будет играть роль Бэтмена? О, неужели это будет Майкл Китон?». Эта шумиха – просто трата времени. Полезно быть в Англии. Даже, несмотря на то, что проект был высокобюджетным, особого внимания на него никто не обращал. ДЭ: Значит, ты находился под некой защитой? ТБ: Да, немного. Джек Николсон в тот момент уже был суперзвездой, и он меня защищал. Он имел большое влияние и, когда начиналось давление на меня, он мог вполне использовать свои ресурсы, чтобы ослабить его. Николсон очень сильно поддерживал меня. ДЭ: Мне всегда было интересно, послужило ли это давление толчком к тому, чтобы двигаться в сторону «Эдварда Руки-ножницы» после «Бэтмена». Тебе так хотелось не такого большого проекта с не таким большим давлением. ТБ: Мне кажется, да, отчасти. Но, было очень странно и тяжело делать малобюджетный фильм после нашумевшего «Бэтмена». Все говорили: « Вы сделали большое кино, за ним – очередное большое кино». Но, это было больше, чем кино. Я всего лишь пустился в путешествие по болотам Флориды и люди готовы были отдать свои миллионы только потому, что я снял «Бэтмена». Для того чтобы сделать «Бэтмена» я многим поступился. Но, было приятно вновь вернуться к небольшим проектам. В тот период все становилось хуже. Когда я снимал «Бэтмена» слово «привилегия» в обиходе не употреблялось. ДЭ: Действительно, в словаре еще не было этого слова. При съемках « Эдварда», у тебя была непоколебимая вера в Деппа с самого начала, так как в плане актерства он был непроверен. Все, что у него было – шоу «Джамп Стрит 21». Помню, тебя пытались заставить взять на главную роль другого. Но, как ты смог разглядеть под Джонни то, чем он является сейчас? Ведь, несомненно, в нем было что-то большее тогда и ты это смог увидеть. ТБ: Да, встретив его, понимаешь, что его воспринимают только как кумира подростков, но он далеко не такой. Это то, как его воспринимает общество. Но он не был этим. И в этом они с Эдвардом похожи: «Я – не то, что люди думают. Я что-то еще». ДЭ: И ты понял все это, просто встретившись с ним? ТБ: Да. И я думаю, он тоже это понял. Всегда можно почувствовать, понимает ли кто-то вас и в этом есть что-то болезненное. Джонни - не лицо со страницы журнала « Удар тигра», даже если весь мир видит его лицом обложки журнала для подростков. Он намного глубинней и эмоциональней. Грустно, когда это случается с людьми. Так что разглядеть это легко, даже не говоря многого. ДЭ: Ты известен тем, что работаешь на площадках с минимальным использованием спецэффектов. Разве что, за исключением фильма «Марс атакует!», но и там, преимущество было отдано живым людям. Теперь же, ты делаешь «Алису в стране чудес», а это совсем иной профиль. Каково тебе было работать над ней? ТБ: Это кардинально отличается от того, что я делаю. Обычно, первое, что я вижу – особый настрой и ощущение сцены. Это я знаю. А теперь, это все на последнем месте. Это то же самое, что быть самой Алисой из страны чудес. Во время съемок ты понимаешь, что то, что ты снимаешь – не то и в итоге окажется не тем, что ты хочешь, так как множество элементов добавятся еще позже. Но, все это в твоей голове и беспокоит тебя. Я на самом деле думал, что это слишком сложно, так как не видел еще кадр до окончания самого процесса. Даже, когда, мы делали «Кошмар» и «Труп невесты» мы получали несколько кадров, и там присутствовал особый настрой. ДЭ: Вот на этой ноте мы и закончим наши свободные ассоциации. ТБ: Да. Это плохой знак. ДЭ: Да, это реальность. ( Бертон смеется). Какой была твоя идея реальности в детстве? ТБ: Реальность в тех вещах, которые я люблю. Люди говорят, что фильмы про монстров – все фантазии. Но, ведь, фантазия перестает быть ею, если она связана с тобой. Это как во сне. Тебе снится ночной кошмар со всеми безумными образами, но он реалистичен. И, вот, ты просыпаешься в холодном поту, весь испуганный и это реально. Поэтому, я думаю, что люди, пытающиеся классифицировать нормальное и ненормальное, белое и черное и все такое, упускают из виду самое главное. ДЭ: Я помню твои слова, когда ты сражался против категории R для «Бэтмен возвращается», что являлось настоящим абсурдом, так как в фильме не было поистине жестокости, сравнимой с категорией этого фильма. Ты сказал: «Знаешь, для ребенка самым страшным является то, что они слышат от своих родственников, натыкающих на мебель, когда они приходят домой пьяные. А это не монстры!». ТБ: Вот именно! А, еще, когда твоя тетя с кроваво красной губной помадой тянется к тебе своими большими и толстыми губами, чтобы запечатлеть свой смертельный поцелуй на твоем лице. Вот это страшно! ДЭ: смеется. Да ладно. Итак, животные. Как они повлияли на твое восприятие действительности? ТБ: Ну, у меня было пару собак. ДЭ: А енота случайно не было? ТБ: Да, был. Действительно, две собаки и енот могут быть для тебя сердцем и душой. Мне кажется, это довольно грустно, но это может явиться сильной эмоциональной связью. В подобной любви есть чистота. Об этом приятно вспоминать, за это хорошо держаться и дарить это людям. По крайней мере, это доказывает возможность такой связи. ДЭ: Уроды. ТБ: Раньше нас всех так называли. Смеется. Когда я слышу это слово, то сразу думаю, что это тот, с кем я хочу познакомиться и сойтись. ДЭ: Добро и зло. ТБ: Зачастую, этого и не скажешь. Особенно, когда снимаешь фильм, ты чувствуешь это по сто раз в день. И ты не знаешь, когда они пересекутся. Это весьма опасный путь. ДЭ: Какое чувство к реальности ты испытываешь теперь, когда у тебя есть семья и дети. ТБ: Точно могу сказать, что это позволяет стать приземленней, но одновременно с этим все так сюрреалистично. И это классное чувство, когда можно вновь соединиться с этими абстрактными чувствами. И это неплохо. Любой художник скажет, что вещи нужно видеть в их новом качестве. Это как весьма странная поэзия или то, как дети воспринимают окружающий мир. Зачастую, это очень красиво. Это, как бы раздувает мозг, но в то же время и приземляет. Это здорово. ДЭ: И, последний вопрос. Можешь на него не отвечать: он очень личный. Но, меня всегда это интересовало, хотя я тебя и не спрашивал об этом. Почему из всех композиторов в мире ты нанял писать музыку для «Большого приключения Пи-Ви» именно меня? Это даже мне кажется совершенно бессмысленным. ТБ: Смеется. Да. Мы же с тобой никогда об этом не говорили. Для меня ответ совершенно очевиден. Я приходил смотреть выступления твоей группы, например, «у Мадам Вонг». ДЭ: Да, но это было совсем иное, чем писать саундтрек к фильму. ТБ: А для меня это то же самое. Мне всегда казалось, что ты киношный. Даже не знаю, что бы это означало. В том, что ты делал, присутствовало некое направление повествования. И это смотрелось театрально. А, еще, потому, что я к тому моменту не снял ни одного полнометражного фильма и просто откликнулся на твою работу. Для меня было полезно присоединиться к тому, кто, как мне кажется, к тому времени сделал больше меня. ДЭ: Да, Тим, мы с Джонни в долгу перед тобой. ТБ: Здорово, что я знаю тебя дольше других. Здорово, что есть кто-то, с кем имеешь свою собственную историю и видишь, как он создают что-то новое. Перед нами открыты новые горизонты, у нас есть новые задачи и, посмотрев на это, ты уже решишь для себя, хочешь ты остаться или уйти. |